Демон Пенрика (продолжение). Лоис М. Буджолд, 2015

ДЕМОН ПЕНРИКА

Лоис МакМастер Буджолд

2015

Фэнтези-повесть о мире пяти богов
(продолжение, начало здесь)

*     *     *

Привратник повел Пена на верхний этаж, отведенный под ряд крохотных комнатушек для слуг и младших посвятников. В помещении, куда его жестом пригласили войти, все-таки было окно с приставленным к нему потрепанным столиком, на которым были тазик для умывания, неподходящий к нему кувшин, несколько грязных полотенец, зеркало для бритья и чей-то бритвенный набор. По бокам находились две койки. Были и другие признаки того, что в комната обитаема: с вешалок свисала одежда, в ногах одной из коек стоял сундук, по полу были разбросаны сапоги и еще какие-то вещи были засунуты под обе кровати. Вторую койку освободили и сверху положили седельные сумки Пена. Ужин для обитателей дома должны были накрыть в зале под лестницей на закате, как сообщил ему Коссо перед уходом. Пен приглашению обрадовался. Очевидно, его изоляция от человеческого общества, пусть даже из-за нехватки свободного пространства, подошла к концу. Он надеялся, что обитатель комнаты, не будет слишком огорчен навязанным соседством. По крайне мере, ему не придется делить с незнакомцем кровать, как это иногда случается в переполненных гостиницах.

Обнаружив, что в кувшине еще оставалась холодная вода, Пен смыл с рук и лица дорожную пыль, вытащил на потом пару вещей из седельных сумок, и уселся на край кровати, пытаясь справиться с дезориентацией.

— Дездемона? Ты там? — До чего же глупый вопрос. Куда и как она денется? — Ты не спишь?

Нет ответа. Когда он посидел еще несколько минут, чувствуя себя смертельно уставшим, но недостаточно сонным, чтобы вздремнуть, настроение сползло к чувству разочарования. Тигни подразумевал, что он здесь всем заправляет, так ведь? Если больше никто не собирается показывать ему, что тут да как, значит ему просто придется выяснить это самому. И он отправился исследовать дом.

На этом этаже, кроме еще нескольких клетушек для слуг, больше ничего не было. Этажом ниже дверей было поменьше, по больше части запертых, кроме одной ведущей в чью-то спальню. Пен позволил себе лишь взглядом по ней пробежаться. На следующем этаже открытых дверей было больше, они вели в служебные помещения вроде кабинета Тигни, и там были люди, но чем они занимались Пену было совершенно не понятно. Он просунул голову в просторную, тихую комнату, которая по его прикидкам находилась над кабинетом Тигни, и сразу притормозил.  

Здесь в доме находилась библиотека, и Пен еще ни разу в жизни не видел так много книг и свитков в одной комнате. Даже гринвелльская школа Дочери могла похвастать единственным книжным шкафом, все содержимое которого Пен прочитал к концу второго класса. В традиции его предков ученость тоже не входила. При дворе Юральдов были бухгалтерские книги, записи об охоте и урожае, несколько книг с рассказами, ходивших по рукам, по страницы не начинали выпадать, да пара богословских томов, брошенных собирать пыль. Завороженный, Пен вошел. 

Пара длинных письменных столов упирались концами в два смотрящих на улицу окна, чтобы на них падало как можно больше дневного света. За одним из столов сидел парень на вид не сильно старше Пена, что обнадеживало, склонив за работой голову и тщательно царапая пером. Его короткие волосы были острижены на солдатский манер, будто под шлем, хотя ничто не указывало на то, что шлем хотя бы раз сидел на этой голове. Судя по пачке ровных и подсчитанных чистых листов слева, пачке поменьше заполненных справа, да книге, распахнутой на деревянной подставке прямо перед ним, он работал переписчиком. 

Он взглянул на Пена и нахмурился, давая понять, что не желает, чтобы ему мешали. Пен попробовал молча улыбнутся, слегка помахав рукой, демонстрируя свое дружелюбие, безобидность и в общем-то готовность поздороваться, но тот только фыркнул и вернул взгляд к недописанной странице. Приняв такой отпор за доброе начало, Пен обратил свое внимание на полки.

Один шкаф похоже полностью, от пола до потолка был посвящен богословию, что здесь было неудивительно. В другом содержались хроники, в основном иных времен и государств; его родной край, боялся Пен, был более известен производством сыра, нежели своей историей. Несколько древних, хрупких свитков покоились на полках, целиком выделенных под них, и каждый свиток был перевязан шелковым шнуром, на котором висела деревянная бирка с выведенным чернилами названием, и с кисточкой на конце. К ним он прикоснуться не посмел. Он был счастлив заприметить коллекцию, в которой оказались весьма замусоленные книги рассказов. Следом располагался шкаф с трудами на дартакийском, правильному произношению которого, как от теперь подозревал, его школьные учителя едва ли могли адекватно научить; пара полок с работами на нечитаемом ибранском; а затем еще одна целая полка на древнем языке Седонии, с его экзотическими буквами.

Прежде Пену доводилось видеть лишь фрагменты таинственного языка, на старых монетах и высеченные на руинах разрушенного храма над гринвелльской дорогой, оставшегося в глубине его страны как утраченное наследие империи, простиравшейся на две тысячи миль от теплого Седонийского полуострова до холодных берегов Дартаки больше тысячи лет назад. Ученые описывали ее великолепие как мимолетное, уподобляя падающей звезде, однако три сотни лет подобного могущества такими уж мимолетными Пену не казались. Как бы там ни было, после тех стремительных поколений вновь наступил распад, империя раскололась, ее части раздробилась в восстаниях и прочем, также, как это произошло еще сто лет спустя с Датракийской империей Великого Одара, когда не справились его наследники.

Пен протянул руку к одному труду, обложенному вощенной тканью, не так пугающей современной копии, с прекрасными буквами загадочного названия, выведенного чернилами по корешку. Гадая, кто мог бы сделать эту копию, он распахнул книгу в руке, только чтобы посмотреть на каллиграфию, чудесную как орнамент или вышивка, и в той же степени для него поучительную.

Но вместо этого глаза поймали абзац: «В шестой год правления императора Летуса, прозванного Инженером, поскольку в юности он служил в войсках своего дяди в инженерных частях и устраивал подкопы под вражеские укрепления, до второй чумы, сделавшей его наследником престола, по его приказу был возведен первый городской акведук, длиною в девять миль от источников в Эпалии для орошения садов императрицы и питания новых фонтанов, устроенных в городе ради удовольствия и здоровья его обитателей…»

Пен задохнулся и изо всех сил зажмурился. Спустя пару мгновений, он, очень осторожно, опять взглянул на текст. Все те же изящные чуждые буквы. Но теперь они сложились в слова, их значение перетекало в его разум без усилий как в любом вельдийском тексте.

— Я могу это прочитать! — в изумлении прошептал он вслух.

— О, хорошо, — отозвалась Дездемона. — Мы рассчитывали, что обучении ты будешь спор. 

— Но я не могу этого читать!

— Со временем, — ответила она, — ты будешь знать почти все, что известно нам.

Пауза.

— И наоборот.

Пен захлопнул отвисшую челюсть, пытаясь совладать с внезапным приступом неуверенности. Оставалось лишь надеяться, что в таком обмене он окажется в большем выигрыше.   

За спиной раздался скучающий голос:

— Библиотекарь скоро вернется, если тебе нужна помощь.

— Спасибо, — ответил Пен, поворачиваясь и улыбаясь, — Я тут просто, м-м, сам с собой говорю. Плохая привычка, не хотел тебе мешать.

Переписчик пожал плечами, но к странице возвращаться не спешил.

— Над чем работаешь? — спросил Пен, кивнув в сторону бумаг.

— Просто сборник рассказов, — он пренебрежительно ткнул томик ногтем. — Ерунда всякая. Серьезными книгами старшие посвятники занимаются.

— Все же, думаю, узнаешь много нового за такой работой. Не доводилось изготовлять деревянные оттиски, чтобы отпечатывать сразу много копий? Я слыхал, тут в Мартенсбридже так делают.

— Я разве похож на резчика по дереву? — он потряс своей испачканной чернилами рукой. — Хотя такая работа, как и плата за нее, тоже достается старшим.

— Ты посвятник? — Отважился спросить Пен. У писаря не было ни тесьмы, ни значка, только обыкновенный городской наряд из туники и брюк. — Мирской или дал обет? 

— Принес обет, — ответил он, поморщившись и расправив плечи. — Собираюсь вскоре стать служителем, если все места не достанутся тем, у кого будет приданное побогаче.  

Среди нескольких путей, ведущих в Орден Бастарда, одним, как слышал Пен, пользовались семьи, имевшими рожденных вне брачного ложа детей, которых посвящали Храму вместе со взносом на их содержание. Это если семья была состоятельной. Бедных подкидышей оставляли анонимно, и куда дешевле в сиротских приютах. Не желая уточнять, на случай если для парня эта была больная тема, Пен вместо этого сказал:

— По крайне мере, работа в помещении. Не то что коров пасти.

— А ты что ли пастух, из деревенских? — С кислой улыбкой спросил посвятник. 

— Если надо, — признался Пен. Тон писаря подразумевал, что работа пустяковая и, хотя Пен отнюдь не считал ее нежданным выходным на свежем воздухе, работа все ж не занимала у Пена весь день без роздыха. — И на жатву выхожу, — добавил он, — на урожай выходят все, будь ты низок родом или высок.   

Охота в горах была более радостным уделом. Ему не раз везло с дикими овцами, частенько удавалось сразить животное одной стрелой, не говоря уж о его несравненном проворстве, каковое требовалось, чтобы доставать туши с опасных склонов и уступов. Слуги при этом всегда болели за его успех с подозрительным энтузиазмом. То был единственный род занятий, который согласовывался для Пена с богом, естественным образом ему определённым в силу пола и возраста. Благоволение же Сына-Осени воинскому товариществу, если оно чего и стоило для Дрово и его друзей, было не столь привлекательным. 

— Пастухи. И чего ради? — пробормотал парень и вновь обмакнул перо, незаинтересованный в ответе. 

Вошла пожилая женщина со стопкой книг в руках. Петли тесьмы служителя цеплялись за плечо подобающей белой храмовой сутаны, а на ленте вокруг шеи висела пара очков в золотой оправе. Мартенсбридж славился своими стеклянными изделиями, быть может даже простые люди могли здесь себе позволить такое дорогое подспорье? Несомненно, это, должно быть, была библиотекарь. Она остановилась и посмотрела на Пена, скорее с интересом, чем враждебно.

— А вы кто?

— Пенрик кин Юральд, мадам, — склонил он голову. — Я… посетитель. — Потому что звучит лучше, чем «пленник». — Просвещенный Тигни сказал, я могу осмотреть дом. 

— Неужели. — Услышав имя жреца, она удивленно подняла брови.

По ее тону Пен не понял, считает она, что это хорошо или плохо, но решил ковать, пока горячо:

— Мне интересно, есть ли у вас какие-нибудь книги по чародейству и демонологии. Практического свойства. — добавил он скромно, чтобы его не одарили каким-нибудь толстенным томом, изложенным высоким и повергающим в сон стилем. Он слабо представлял, как этот предмет может быть скучным, но он читал, — ладно, пытался прочесть, — некоторые богословские работы с полок Просвещенного Люренца, и не смог оценить размеренную монотонность повествования храмовых ученых.

— Читать подобные книги, — она сделала шаг назад и задрала голову, — дозволено чинам от жреца и выше. А вы для них, молодой человек, пока еще тесьмы не заслужили.

— Но у вас же должны быть такие книги, верно? — Где-нибудь. Обследуя полки, он ничего такого не нашел.

Она взглянула на высокий шкаф у дальней стены.

— Под замком, разумеется. Иначе они бы стали самой частой кражей наших сокровищ.  

Пен со свежим интересом уставился на объемистый шкаф, гадая сколько же в него может уместиться книг. 

— А если бы жрец сказал, что можно, было бы можно? 

Смог бы, да и захотел ли бы Тигни дать разрешение?

— Да, такое разрешение возможно, но на то должна быть необходимость. Какую же причину вы себе вообразили? — Улыбнулась она ему с налетом иронии, как женщина с давним опытом противостояния уговорам своих детишек, нацелившихся на запретные плоды. Что ж, кухарок при дворе Юральдов ему всегда удавалось обвести…

— Ах, видите ли, я недавно заполучил собственного демона от храмовой чародейки, когда та скончалась по дороге в Гринвелл. Это была случайность, честное слово, но, если мы с Дездемоной застряли вместе на долго, думаю, мне лучше побольше знать о том, что я делаю, чем я знаю. А я практически не знаю ничего, так что чтобы вы не смогли мне одолжить, это будет началом, — и он улыбнулся с такой лучезарной надеждой, какой только мог. Стараясь выглядеть при этом достойным и доверия тоже. Определенно, ему нужно было проникнуться доверием.

Очевидно, он не преуспел, поскольку он торопливо сделала еще один шаг назад, ее рука метнулась к горлу. Долгое мгновение она хмуро глядела не него.

— Если это розыгрыш, молодой человек, я вашу шкуру на кожаные ремешки пущу.  Ждите здесь, — она сгрузила стопку книг на стол и поторопилась прочь.

Теперь взгляд Пена был прикован к запертому шкафу, и она гадал, могла ли эта женщина угрожать ему буквально. Библиотекарь бога, властвовавшего над демонами, в конце концов… 

Перо перестало скрипеть. Пен обернулся и увидел, что посвятник-писарь смотрит на него так, будто у него на голове рога выросли.

— Как к тебе угодил демон? — спросил он, изумленно.

Уже имея опыт, Пен пересказал короткую версию, подведя итог приключившейся с ним беды парой предложений, стараясь чтобы вышло связно. Связно, несколько было можно.

— Ты знаешь, что не позволено передавать храмового демона и дар чародейства кому-либо чином ниже жреца? —  теперь сощурил распахнутые глаза писарь. — Это считается высочайшим и редким достижением. Люди соревнуются за одно только место в очереди, обучаясь и готовясь, а потом ожидая годами. 

— Наверняка иногда такое случалось и раньше, —Пен почесал затылок. — Я хочу сказать, невозможно же управлять временем и местом смерти человека.

Ну… один надежный способ пришел Пену в голову, но слухи, что в Храме такое практикуют до него не доходили.  

Поджав губы, писарь лишь покачал головой.

Библиотекарь вернулась с Пресвященным Тигни на хвосте. Пен просиял.

— О, сэр! Можно мне получить разрешение и почитать вон те книги? — он показал на запертый шкаф. — Уж вы, конечно, не скажете, что у меня нет такой необходимости. 

— Лорд Пенрик, — вздохнул Тигни, — я только начал распаковывать сумки Просвещенной Ручии. Я не имею не малейшего представления, что за необходимости мне предстоит обнаружить в этом запутанном клубке.

Он оглядел Пена, который в ответ смотрел, как самый страждущий чтения мальчик на свете. Выражение лица у жреца не очень-то смягчалось, он лишь смотрел пристальней.

— Но, пока вы ждете, вы, несомненно, свободны в чтении книг с любых других полок здесь, в этой комнате, когда она открыта. Полагаю, это займет вас на какое-то время. 

 «К тому же убережет ваши ноги от желания их поразмять», — вообразил Пен не высказанную концовку. Вообще-то, Тигни не сказал: «Нет, никогда». 

— Действительно, сэр. — Он тут же представил, как продемонстрирует прилежную покорность в ожидании реванша. Тут до него дошло, что он все еще держит в руке седонийскую хронику, и он, показав книгу Тигни, вполголоса спросил: 

— Когда я открыл эту книгу, оказалось, что я могу ее прочесть. Это… обычное дело?

— Если вы седониец, — скривил в ухмылке губы Тигни, — полагаю, что да. 

Пен выдавил бледную улыбку в ответ на толстый юмор. Это, несомненно, было лучше, чем раздражение и яростный запрет.

— Но это не про меня. Я не понимал в книге ни слова до… ну, до настоящего момента.  

Достойно вознаграждённый за свое остроумие, Тигни успокаивающе коротко кивнул:

— Да, это обычное дело. Если демон служит хозяину достаточно долго, он впитывает отпечаток родного языка своего наездника. И передает его далее, в свое время. В распоряжении Ручии таким образом оказалось с полдюжины языков и на каждом она могла говорить, как на своем родном. Весьма полезно для нее и для Храма. 

— Выходит, она была великим ученым?

— Не в этом смысле, — Тигни замялся, посмотрел на Пена еще пару секунд. — Хотя, вы это впитали весьма быстро. Куда чаще требуется несколько недель или месяцев, чтобы такие знания, так сказать, просочились. В тоже время, демон Ручии необыкновенно стар и могущественен. — Он втянул воздух. — И все же мне потребуется некоторое время, чтобы разобраться в делах Ручии. Возможно, я захочу переговорить с ее древним демоном напрямую, как с ближайшим, хотя и необязательно самым надежным, свидетелем ее решений. Если бы вы сочли возможным оставаться для этого неподалеку, я был бы вам крайне признателен. 

— Разумеется, сэр, — ответил Пен. — И все же… кажется, я не могу управлять ее речью.

— Можете. Вы просто этого пока не знаете.

Пен проглотил очередную мольбу про запертый шкаф. Не то чтобы он намеревался одолеть все эти книги за один день. 

— Точнее, — продолжил Тигни, — если бы демон контролировал вас, вы знали бы об этом совершенно точно.

Он угрюмо отвернулся, и Пену вновь стало любопытно, что же случилось с демоном бывшего чародея, от которого каким-то образом избавились. Жрец повернулся к бесстыдно развесившему уши писарю, который даже притворятся, что пишет, перестал:

— Кли, когда закончите с этой страницей, спускайтесь вниз. Мне нужно скопировать перед отправкой несколько писем.

— Да, сэр, — ответил писарь, покорно отсалютовав своим пером, и с прилежанием принялся дальше им царапать.  

Тигни жестом пригласил библиотекаря выйти с ним. Пен заметил, как они о чем-то шепотом переговорили в коридоре, то и дело указывая взглядом на него, после чего Тигни ушел, а библиотекарь вернулась. Проходя мимо Пена, она вежливо кивнула и занялась каким-то своим таинственным делом за письменным столом в углу.

Ошеломленный возможностями, Пен пошел было к полке с рассказами, но вместо этого уселся за второй стол и вновь открыл седонийскую хронику, к чему его побудил росток иррационального страха, что только что приобретенное умение может его покинуть также, как и появилось, и лучше шанса почитать на чуждом языке не упускать, пока есть такая возможность. Все равно хроника оказалась ничуть не хуже рассказов, императорские дворы казались такими же фантастическими, как и логова великанов-людоедов. И ему правда захотелось побольше разузнать об императоре-инженере, который строил для подданных фонтаны. Казалось, дело это какое-то странное и неимператорское. Разве императорам не полагается разъезжать туда-сюда, покоряя народы? Предположительно именно так императорами и становятся.

Писарь Кли закончил страницу, прибрал свои принадлежности на полку и ушел, толи фыркнув, толи кивнув сторону Пена. Не самое дружелюбное прощание, но так он вежливо признал его существование. В ответ Пен улыбнулся и мотнул головой, чувствуя себя послом, подписывающем перемирие после стычки, о которой он даже ничего не знал. Библиотекарь не уходила, пока не стало темнеть и Пен не отправился вниз на поиски ужина. Когда они вышли, она тщательно заперла за ними наружную дверь.

(продолжение)